Языковое воплощение мира клоунов и мира завхозов в повести
Э. Успенского «Школа клоунов»

Тропина Виктория Сергеевна
(Россия)

В повести явно прослеживается взаимодействие и противостояние двух противоположных миров, двух культур: это, с одной стороны, смеховая, карнавальная культура, культура клоунады и противопоставленная ей официальная серьезная «культура».
О жизнеутверждающей роли смеха писали и говорили многие. Достаточно вспомнить русские народные пословицы: «В веселый час и смерть не страшна», «Веселому жить хочется, помирать не можется!», «Веселье лучше богатства», а также китайскую пословицу «Если совершишь ошибку - лучше сразу рассмеяться».
М. М. Бахтин, характеризуя смеховое, карнавальное начало народной культуры, писал: «Серьезность в классовой культуре официальна, авторитарна, сочетается с насилием, запретами, ограничениями. В такой серьезности всегда есть элемент страха и устрашения< >Смех, напротив, предполагал преодоление страха. Не существует запретов и ограничений, созданных смехом. Власть, насилие, авторитет никогда не говорят на языке смеха» [Бахтин; с. 104] Бахтин пишет также о том, что в смехе человек ощущает победу над страхом [Бахтин; с. 104].
Образ шута, клоуна берет свое начало из древней народной смеховой культуры, связанной с карнавальным смехом, которой М. М. Бахтин характеризовал как всенародный, универсальный («он направлен на все и на всех (в том числе и на самих участников карнавала), весь мир представляется смешным, воспринимается и постигается в своем смеховом аспекте, в своей веселой относительности» [с. 17] ), и амбивалентный («он веселый, ликующий и – одновременно – насмешливый, высмеивающий, он и отрицает, и утверждает, и хоронит, и возрождает» [с. 17] ).
Для мира персонажей клоунов повести Э. Успенского характерна языковая игра, шутка, клоунада, перевертыши, наивность, искренность, детскость, амбивалентность (неразличение, единство) жизни и языка.
Рассмотрим способы языкового воплощения мира клоунов.
Одна из осбенностей речи клоунов - разрушение языковых стереотипов: «верный Полкан» - не собака, а коза. «Только Полкан оказался не верной собакой, а верной козой. Это была коза охотничья, служебная и сторожевая».
В этом контексте мы видим разрушение стереотипов, основанное на нарушении языкового канона: определения верный, служебный, сторожевой обычно сочетаются с существительным собака, и кличка Полкан, в первую очередь, вызывает представление о собаке.
Другой языковой особенностью клоунов являются различного рода передразнивания и «отзеркаливания», например:
«Полкан закричал: Ме-ееееее!
Очень хорошо. сказала Ирина Вадимовна. Только ме-еееежду прочим ме-еееееесто Полкана во дворе или в живом уголке, а не за партой.
Неразличение омонимии и многозначности – еще одна черта речи клоунов. Так, пытаясь передать с помощью рисунков текст «ПРЯЧЬТЕ СПИЧКИ ОТ ДЕТЕЙ!», они изображают прачку, стирающую в тазу спички.
«Саня, Наташа, Шура и Помидоров долго совещались. Потом принесли такой рисунок. В углу была женщина. Она стирала что-то в корыте. Потом были нарисованы спички. Много, много спичек. И никаких детей.
Как же это понимать? спросили Ирина Вадимовна и Василиса Потаповна.
Это прачка, сказала Наташа. А это спички. Вот и выходит, ПРАЧКА СПИЧКИ. То есть «ПРЯЧЬ-КА СПИЧКИ!»
В данном случае можно наблюдать омонимию словосочетания и слова – один из любимых стимулов для обыгрывания омонимии.
Такое обыгрывание часто носит неосознанный характер. Так, подпись товарищ Тараканов клоуны передают другими словами: друг всех насекомых, то есть именительный падеж имени собственного они воспринимают как родительный падеж множественного числа имени нарицательного. Такое восприятие передает наивную картину мира персонажей.
Еще одна особенность - неразличение сферы языка и сферы действительности.
«Вы узнали, что наша речь состоит из предложений. А предложения можно разделить на слова. Но и слова, в свою очередь, тоже можно разделить на части. В слове бывает столько частей, сколько раз мы открываем рот. Например, я говорю слово «МА-МА». Я открываю рот два раза. Значит, в слове «МАМА» две части. Понятно?
И в слове «ЗАВ-ХОЗ» две части, сделал открытие Помидоров. Слово «ЗАВ-ХОЗ» состоит из двух частей. Я все понял.
И я все поняла! закричала Наташа. Слово «СТУЛ» состоит из пяти частей. Потому что в нем четыре ножки и спинка.
Нет, не так, добавил клоун Саня. Там же еще сиденье есть.
Тут вмешалась сонная Василиса Потаповна:
Они совсем меня запутали. По-вашему, Ирина Вадимовна, слово «СТУЛ» состоит из одной части. Мы один раз рот открываем. А по-ихнему из многих частей. Из сидений всяких и ножек. Тогда получается, что слово «СОРОКОНОЖКА» из сорока частей состоит. У нее же сорок ног.
Нет, успокоила ее Ирина Вадимовна. Слово «СОРОКОНОЖКА» состоит из пяти частей. СО-РО-КО-НОЖ-КА. Очень просто сосчитать.»
В данном фрагменте (и во многих других) видим, что для клоунов между единицами языка и явлениями действительности нет границы, они амбивалентны.
Эту же черту мы наблюдаем в другом фрагменте, когда клоун Саня не различает терминологическое переносное значение слова предложение (единица языка) и его первичное значение (опредмеченное действие от глагола предлагать):
«Ирина Вадимовна сказала ученикам:
В прошлый раз я объясняла вам, что все мысли и желания мы передаем друг другу предложениями. В этой записке три предложения. «Немедленно освободите помещение». «Здесь будут размещены курсы завхозности». И «Товарищ Тараканов». Ясно?
Ясно, сказал Саня. Только непонятно, что нам делать с этими тремя предложениями? Особенно с первым, про помещение. Освобождать его или нет?».
К языковым особенностям персонажей завхозов (завхозы и корреспондент Жувачкин) можно отнести доведенную до абсурда официальную манеру изложения, стереотипность, клишированность речи и речевую безграмотность.
Официальность, доведенная до абсурда, проявляется в использовании оборотов официально-делового стиля безотносительно ситуации общения.
А в каких словах встречаются эти слоги? Допустим, Ро?
В РО-машке, сказала Наташа. И в РО-зе.
А ры?
В РЫ-бе и РЫ-си! закричал Саня из тайги.
А Ра?
В РА-зрешении и в РА-споряжении, сказал тов. Помидоров.
Персонаж тов. Помидоров приводит примеры привычных ему по роду деятельности отглагольных абстрактных существительных.
Нелепость казенного языка, неумение переключиться на другой речевой регистр демонстрируется через образование неологизмов по канонам официально-делового стиля. Например:
Я с детства любил наблюдать огонь, сказал тов. Дынин нашему корреспонденту. То есть мне. Поэтому и пошел в пожарные. Тушка пожаров, то есть тушительность у нас постоянно растет. Если раньше мы тушили сто пожаров в месяц, то теперь тушим сто пятьдесят.
Окказиональные отглагольные существительные тушка и тушительность образованы от глагола тушить по языковой модели абстрактных существительных, характерных для официально-делового стиля с его номинативным характером изложения.
Если слово тушка теоретически возможно в языке, так как создано по языковой модели (по аналогии со словами рубка, стирка), то слово тушительность построено в нарушение правил словообразования, так как существительные с суффиксом –ость образуются не от глаголов, а от качественных прилагательных (ср.: правильный – правильность).
Другим примером нарушения правил словообразования может служить записка товарища Тараканова: Здесь будут проходить курсы повышения завхозности. Слово завхозность образовано от имени существительного завхоз и звучит достаточно комично. Это слово очень подходит для характеристики речевого поведения персонажей завхозов.
Клишированность речи проявляется в употреблении устойчивых канцелярских или публицистических оборотов,
Так, в собственной речи корреспондента Жувачкина наблюдается стереотипность языка газеты, также доведенная до абсурда: сказал тов. Дынин нашему корреспонденту. То есть мне. Словосочетание наш корреспондент, повсеместно используемое в СМИ, употребляется для названия третьего лица, в данном же случае корреспондент бездумно, автоматически использует его для обозначения себя.
Неоправданное использование публицистических штампов в описании бытовых реалий является нарушением принципа образности и тоже демонстрирует нелепость речи и действий завхозов: Строитель Грушин моментально привез газовую сварку и стал огнем пробивать дорогу в неведомое. Прожигать путь.
Беграмотность персонажей завхозов проявляется и в нарушении различных норм русского языка. Выше мы приводили примеры нарушения норм словообразования (тушка, тушительность, завхозность). В приведенном ниже заявлении встречается также нарушение норм произношения (кловун, читвергт), орфографии (можим, однаго, этат, асвабадим, то исть и др.), грамматики (явойного) и стилистики (разговорное слово утаскиваем в официальном тексте заявления):
ЗАЯВЛЕНИЕ Товарищ Тараканыв!Заявляю Вам, что мы можим украсть колуна одного. То исть однаго кловуна. Этат колун придет к нам за премией за мартышку на пустырь. Мы яво сажаим в мишок. И утаскиваим. А патом гаварим йим чтобы ани асвабадили академию, а то мы не асвабадим явойного кловуна. То ись егойного колуна. Писано в читвергт».
В целом и языковое воплощение мира завхозов комичное, игровое. Поэтому, несмотря на описание их действий, угрожающих существованию школы клоунов, эти персонажи скорее смешные, чем страшные. И в этом случае языковая игра, шутовство побеждают страх.
Таким образом, веселая, игровая тональность повести в целом охватывает не только мир клоунов, для которого она естественна, но и мир завхозов, символизирующий официальность, запреты и ограничения. И в данном случае сила смеха оказывается всепобеждающей.

Литература

Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса.- М., 1990.
Успенский Э. Школа клоунов. – М., 2004.